Опять откуда ни возьмись появился ветер и надул апрель как слоник грелку. Всё вокруг полетело: бабы, дети, яблоневые пестики и тычинки, мухи, деньги, талоны к врачу, пробки пивных бутылок, прочие аллергены. Мы с Ритой тоже полетели, сначала в детский парк, а потом передумали. Застряли возле зеленого домика. Рита залезла под огромное цветущее дерево и оттуда искренне радовалась: красота! смотри, папа, красота! Людей было мало и все они казались такими тонкими и обаятельными, что возникало желание взять у них автографы. Рита сходила под дерево и уронила свою панаму прямо в свежую лужу. Потом, конечно, погоняла голубей, нарвала разных первоцветов и трижды пропукала (рсдрп! рсдрп! рсдрп!) название партии, благодаря которой зеленый домик уцелел. Потом мы пошли к речке. Речка плыла, или несла свои воды, или привольно текла. В общем, она не летела. Возможно, лететь реке мешало непонятного происхождения плавучее нечто, которое болталось на воде чудо-островами дубайского архипелага. Мы дошли до ступеней, что спускались к реке. В самом низу на корточках сидела женщина и мыла бутылки. Рита застеснялась и передумала подходить, хотя очень хотела. Потом Рита легла на спину и долго загорала на каменных перилах большой лестницы. Потом опять гоняла голубей, на этот раз рядом с телевизионщиками. Две тетки и дядька с камерой снимали идиллическую картинку города. Из них, похоже, летел только дядька, да и то низэнько-низэнько. Тетки же стояли как вкопанные. Они были заняты делом, обсуждали угол съемки, кораблик в центре реки, уток и мамаш с колясками. Та, что постарше, позвала Риту: эй, малыш! иди, мы тебя снимем. Она не хочет, недружелюбно ответил кто-то, кто не любил телевизионщиков. Потом он посадил Риту на плечи, и они полетели домой. Летели низэнько-низэнько, но не из-за того, что было лень. Просто в тот день весь город был наверху, и они боялись кого-нибудь ненароком сбить. Авария в их планы не входила. Им надо было обязательно добраться целыми и невредимыми туда, где их ждал обед и Бука.